Тобиас Уэллс - Моя прекрасная убийца [Сборник]
Брайони хотела было перебить, но Круксшанк быстро добавил:
— В тысяча девятьсот сорок четвертом году он, наконец, вернулся в Кембридж, где получил кафедру экспериментальной микологии. В тысяча девятьсот пятьдесят втором удалился на покой.
— Микология? — спросила Брайони. — Что это такое?
— Наука о грибах, — пояснил Джоселин. — По крайней мере, мне так кажется. Я вообще-то археолог.
— О грибах? — переспросила она. — И замешан в скандале? Ума не приложу, какой уж там может быть скандал из-за грибов.
Джоселин не успел ответить — у двери показался человек и помахал им. Он быстро подошел и поздоровался. Среднего роста, в очках без оправы, он был просто необычайно любезен. Розовые щечки, по мнению Джаггера, делали его похожим на женщину. Пришедший одарил всех лучезарной улыбкой, вытер лицо краем белоснежной скатерти и упал в кресло, еле переводя дух.
— Тысяча извинений, но я, к сожалению, никак не мог освободиться раньше. Пришлось улаживать одно срочное дело.
— Ни к чему извиняться, — сказал Джоселин. — Нам просто жаль, что вы лишились такого вкусного ужина.
Тут он театрально хлопнул себя по лбу.
— Ну что у меня за манеры! Ведь я же так и не представил вас друг другу. Мисс Гаджон, позвольте представить моего дорогого друга Биджизуса, известного также как Би-Джи. Официально он именуется — доктор Биддл-Джонс. Алистер Биддл-Джонс.
11
Биддл-Джонс снова лучезарно улыбнулся и протянул руку. Джаггер пожал ее и рискнул украдкой взглянуть на Брайони. Но та не отреагировала на его взгляд.
Джаггер вежливо пожелал Биддл-Джонсу приятного вечера и чуть было не добавил, что выглядит он, Биддл-Джонс, сейчас значительно лучше, чем во время их последней встречи. А Биддл-Джонс все продолжал объяснять, какое такое срочное дело не позволило ему в этот раз проявить пунктуальность.
— Может, я ошибаюсь, — сказал Джаггер, когда Биддл-Джонс закончил, — но ваша фамилия у меня ассоциируется почему-то с неким Фармило.
Биддл-Джонс рассмеялся.
— Ничуть не ошибаетесь. Я вижу, вы тут копаетесь в прошлом Силидж-Бинна. Мы все работали когда-то с ним вместе. Были, так сказать, одной научной командой: Фармило, Бариш, Гадд и Хартли. Мы приложили много трудов, чтобы удержать Силидж-Бинна в университете, но после скандала это оказалось невозможным.
Он поглядел на часы.
Перед мысленным взором Джаггера появилась полка с кассетами, а на кассетах — фамилии. Он кашлянул, надеясь тем самым предупредить Брайони, чтоб она не сказала лишнего.
— Фармило ведь умер, не правда ли? — спросил он.
Биддл-Джонс ошарашенно поглядел на него, потом рассмеялся.
— Надеюсь, что нет, — ответил он. — Разве что это случилось час назад. Я виделся с ним после обеда, и он был еще вполне живой.
— Значит, я его с кем-то путаю, — сказал Джаггер.
— Би-Джи очень скромен, — вступил в разговор Джоселин. — Он не говорит, что сам тогда замял этот скандал с Винном, причем уладил все наилучшим образом.
Биддл-Джонс умоляюще поднял руки.
— Ради бога, не надо. Вы должны знать, — обратился он к Джаггеру, — что я был у Силидж-Бинна ближайшим помощником. Я всегда восхищался им и не хочу, чтобы его имя мешали с грязью.
— А что, собственно, произошло? — осведомился Джаггер.
Биддл-Джонс отпил глоток кофе и посмотрел на Джаггера поверх чашечки.
— Довольно удивительно, что вы с профессором встретились, — сказал он. — Я-то думал, он совсем не появляется в обществе. Но вы, наверное, говорили с ним и о его работе?
Он с любопытством глядел на Джаггера.
— Только самую малость. Однако вы хотели мне рассказать, почему ему пришлось покинуть Кембридж.
Биддл-Джонс поставил чашечку и осторожно промокнул платком рот. Снова посмотрел на часы, затем поднял рюмку с коньяком.
— Простите меня за любопытство, — извинился он. — Я так мало слышу о своем старом учителе, что, естественно, пользуюсь любой возможностью что-нибудь узнать о нем.
— И что же вы хотите узнать? — спросил Джаггер.
— Когда я пришел в ассистенты к профессору, он как раз начал большую программу по исследованию базидиомицетов. У него была определенная концепция…
Джоселин перебил его:
— Стоп, стоп, стоп! Это какая-то китайская грамота.
Я не понимаю ни слова. Еще раз — над чем он работал?
Биддл-Джонс улыбнулся, сплел руки на животе и назидательно произнес:
— Как должно быть известно любому образованному человеку, существует четыре группы грибов — Phycomycetes, Ascomycetes, Basidiomycetes и Fungi Imperfecti, которые включают примерно четыре тысячи видов.
Профессор Силидж-Бинн обратил свое внимание на базидиомицеты, а позднее, в последний год работы в Кембридже — также на Puccinia graminis tritici, который…
Джоселин вздохнул.
— Хватит, хватит! Вы не могли бы выражаться попроще?
— Но мистер Джаггер наверняка информирован обо всем.
Биддл-Джонс вопросительно поглядел на Джаггера, но тот только покачал головой.
— Я не в курсе, — сказал он — Продолжайте, пожалуйста.
Биддл-Джонс продолжил:
— Профессор Силидж-Бинн посвятил последние годы работы в Кембридже исследованиям одного грибка, который представляет собой особый вред для растений. Он-то и называется Puccinia graminis tritici. Профессору удалось культивировать этот гриб в лаборатории, исследовать условия его роста и способ борьбы с ним. Это было действительно великое научное достижение.
Биддл-Джонс в третий раз посмотрел на часы.
— Вы оказали бы мне большую честь, если б согласились перенести этот разговор в мою квартиру на Фицуилльям-стрит, — сказал он. — Джоселину все равно скоро уходить, а я буду рад видеть вас в гостях.
Джаггер и Брайони с благодарностью приняли предложение. Девушка только попросила разрешения ненадолго отлучиться, чтобы припудрить нос. Джаггер тоже извинился и направился к телефону. Биддл-Джонс тут же стал предлагать позвонить от него, но Джаггер поблагодарил и отказался.
Он позвонил в Лондон. Ответил мужчина.
— Это ты, Ричард? Говорит Джаггер. Слушай, ты уже посмотрел то, что я тебе прислал?
— Как можно быть таким нетерпеливым?! — ответил ему человек на другом конце провода. — Ты же знаешь, нам больше не разрешают выполнять твои задания.
— Знаю, — сказал Джаггер. — И все же — ты посмотрел?
Его собеседник засмеялся.
— Нет, это ж надо! Ну хорошо, посмотрел. Хочу подчеркнуть особо — в личное свободное время. Знал, что ты все равно не оставишь меня в покое.
— И что же ты установил? — осведомился Джаггер.
— Ты на всякий случай сядь-ка, а то упадешь, когда услышишь, — сказал Ричард с наслаждением. — Думаешь, что я установил? Что этот твой ящик сделан из чистого золота и доверху набит героином?
— Не исключено. А что, и в самом деле?
— Как же! Такие уж все пессимисты. Вам обязательно надо верить в худшее. Если вам скажут — это бронза, вы непременно заподозрите, что на самом деле это плутоний, а пригоршня обычной грязи покажется вам бог весть какой ценностью.
Джаггер кивнул. Он увидел, как возвращается Брай-они.
— Значит, кассета бронзовая, а внутри просто грязь в пакетике?
— Причем, смею заверить, первоклассная бронза и первоклассная грязь — с примесью извести и компоста из листьев. Очень хороша для выращивания рододендронов.
— Премного благодарен. Ящик можешь оставить себе. Будешь туда класть на ночь свою вставную челюсть. Землицу высыпь в свои горшочки с цветами. У меня больше нет времени беседовать. Спасибо и до свидания.
— Хочу сказать тебе еще только одно. Больше ничего не присылай мне. Ты уже не работаешь в нашей конторе. Хоть я исследовал твою посылочку в личное свободное время, пришлось использовать при этом лабораторию правительственного учреждения. Того и гляди, останусь из-за тебя без пенсии. Ясно?
— Ясно, — холодно ответил Джаггер.
— Раз так, до свидания. И не делай глупостей, — сказал Ричард и положил трубку.
Биддл-Джонс жил на Фицуилльям-стрит на втором этаже большой виллы с балконом и коваными решетками на окнах.
Чем ближе они подходили к era дому, тем радостней делался Биддл-Джонс — будто моряк, возвращающийся в родной порт после долгого плаванья.
Они расположились в уютной гостиной, обставленной очень хорошо, но немного на женский лад.
Биддл-Джонс позаботился, чтобы бокалы не пустовали, и продолжал свой рассказ:
— Профессор Силидж-Бинн всегда был слегка эксцентричным. Наверное, это идет от воспитания. Когда я только начал работать у него ассистентом, эти странности доставляли мне немало неприятностей. Так, например, он все время ходил в каком-то желтом облачении — словно буддийский монах. И даже по улицам!
Все, что напоминало о западной культуре, он с презрением отвергал. Из-за этого, естественно, нажил массу врагов. К своей исследовательской работе относился с каким-то благоговением. Когда он публиковал какие-нибудь результаты и торжественно заявлял, что нашел способ культивировать этот гриб в лаборатории и получать споры, многие просто смеялись над ним.
